Подробности истории

Миссиссипи Джон Харт

В конце 19 века в южных штатах Америки пели все. Пели индейцы свои гортанные, протяжные песни, отзывающиеся уханьем совы, криком ястреба и волчьим воем. Пели белые старинные баллады своей милой далёкой Европы, которые звучали под негромкий аккомпанемент гитары и банджо и теперь уже назывались «кантри». Пели и афроамериканцы. Но очень разные песни. Благочестивые, религиозные люди пели песни божественные госпел и спиричуэлс, в которых воспевание милости христианского Бога носило явный отпечаток африканских вокальных традиций. Работники, убиравшие хлопок, и рубившие лес уорксонги и хаулеры, где рабочий ритм служил основой для улетающего в запределье долгого протяжного выкрика. На деревенских вечеринках пели рэгтаймы как под гитару, так и под фортепиано в тех счастливых и «неимоверно богатых» домах, где оно имелось. «А блюз?», спросите вы. А блюз ещё не появился.

Миссиссипи Джон Харт один из уникальнейших блюзменов столетия с мальчишества чередовал работу в поле с игрой на гитаре. И в стиле его тихом, чуть печальном, совершенно пронзительном, ясном и чистом, в равной степени смешались рэгтайм и ранний фолкблюз. Харт обладал виртуозной «пальцовкой», обыгрывая стандартные аккорды так, как будто это делают как минимум две гитары, и при этом играл абсолютно спокойно, без всякого напряжения.

Его песни стандартные темы и мифы Дельты магия hoodoo, красивые жещины, радость и горе, добро и зло.

«Stack O'Lee», «Frankie», «Candy Man» фольклор, из которого выросло блюзовое дерево современности. Простые блюзы простого миссиссипского железнодорожника...

Харт первый раз записался в 1928м, затем был вновь «открыт» в фолкблюзовые 60е, пел в Ньюпорте, выступал в студенческих клубах. Его очень любили. В его блюзах не было агрессии, грубого, хриплого и «сырого» дельтовского надрыва, характерного для Чарли Паттона и Хаулин Вулфа. Однако Миссиссипи Джон был, без сомнения, истинным хранителем традиций и волшебником древнего, полусказочного блюза.

«Блайнд Лемон» Джефферсон

Удивительная земля Техас. Здесь солнце не заходит от заката да рассвета. Здесь до сих пор испанская речь мешается с английской и деревенским «блэк лэнгуич». Здесь родился один из самых универсальных и узнаваемых ныне музыкальных языков - техасский блюз. И одним из первых его звёзд, хранителей и проповедников стал толстый, слепой Блайнд Лемон Джефферсон.

О его жизни даже историки блюза, съевшие на сочинении биографий не одну собаку, знают немного. Почти по Аристотелю: «Родился... Играл...Умер...». Даже если вынести и первое и последнее за скобки, остаётся то, ДЛЯ ЧЕГО он жил... Для деревенских пикников. Площадных перформэнсов. Провинциальных праздников и танцев. Всюду, где нужно было петь и играть - всюду появлялся Слепой Лимон. Играл он на маленькой гитарке, к которой была накрепко привинчена железная кружка для монет. И их перепадало обычно достаточно.

И в дальнейшем никто и никогда не смел жалеть его за слепоту. Он был гордым человеком. Самостоятельным человеком. Он записывал пластинки на студии «Парамаунт», и продавались они таким тиражом, что стачивались болванки с мастер-записями, и слепому маэстро приходилось записывать некоторые свои шедевры повторно. Такова цена популярности в эпоху начала звукозаписывающей индустрии.

По поголовному признанию современников, играл Джефферсон как Бог. Его блюзы отличались сложнейшим аккомпанементом, сочетавшимся с прихотливым ритмом, который автор мог сменить по три раза на протяжении одной песни. Никто не мог тягаться с ним в блюзовых дуэлях там, где появлялся Джефферсон, там уже не было места другим музыкантам. И Лидбелли, и ТиБоун Уокер, и Хаулин Вулф, и Лайтнин Хопкинс вдохновлялись игрой Блайнд Лемона. Если запараллелить блюзовые пространства 20-х и 80-х, то братьями-близнецами техасского зазеркалья были бы Блайд Лемон Джефферсон и Стиви Рэй Воэн. Чёрный и Белый. Слепой и Зрячий. Акустический и Электрогитарный. Начало и конец века. Альфа и омега блюзового Техаса...

В своё время меня ошеломило знакомство с джефферсоновской «Jack O' Diaimonds». Я, наверно, до сих пор считаю, что это одна из лучших его песен и одна из наиболее архаичных и архетипических композици блюзового Юга вообще. Высокий вокал, взлетающий и падающий, несколько блуждающих нот гитарного аккомпанемента, общий абсолютно завораживающий строй и минималистический текст; какая-то странная сумрачная гармония и безостаточное погружение в песенную реальность - вот мои ощущения. Вероятно, песня близко связана с holler-ами, хотя согласно комментаторской литературе, это старая картёжная баллада. Кроме того, это единственный во всём репертуаре Слепого Лимона номер, играющийся методом ножевого слайда на открытом строе. На остальные джефферсоновские стандарты - «Match Box», «Black Snake Moan» она совершенно не похожа.

Лидбелли

О Лидбелли говорили разное. Кто-то любил его, кто-то боялся. Ходила молва, что если его разозлить, он становился почти невменяем, настоящий зверь. И в этом состоянии в драке мог запросто и убить соперника. Его тюремные сроки за убийство, настороженные глаза, прозвище («Свинцовый живот» - за способность не обращать внимание даже на сильные удары «под дых») всё это не слишком располагало к душевному общению с ним.

Но когда он начинал петь... Люди забывали о своих страхах и сомнениях. Его голос выл, стонал, горевал, плакал, кричал, как раненая птица, и вместе с ним рыдали сердца слушателей. Лидбелли знал множество песен. Некоторые из них он сочинил сам, но большинство подслушал и запомнил. Фольклористы в шутку называли его «ходячей музыкальной энциклопедией». И постоянно вытаскивали его из-за решётки, куда его неизменно приводил буйный нрав и разгульная натура.

«Easy Rider» пел он, а по сути выпевал свою жизнь. Он и был беспечным всадником. Куда занесёт нелёгкая там и петь. Там и буянить. Там и скандалить. Оттуда часто снова в тюрьму. А потом всё сначала. Лишь к серединеконцу жизни Лидбелли стал степеннее. Давал концерты в залах. Пел для белых. Записывал пластинки.